КИПРЕНСКИЙ Орест Адамович
О. А. Кипренский - незаконный сын помещика А. С. Дьяконова-воспитывался в семье
приемного отца, А. К. Швальбе. В 1788 г., под фамилией Кипрейский (позже измененной), он
был зачислен в Воспитательное училище при АХ. Курс обучения закончил в 1803 г. и был
оставлен пенсионером на три года, потом еще на три. За это время он написал ряд работ и
среди них "Портрет А. Швальбе" (1804), в котором показал себя талантливым портретистом,
последователем Ф. С. Рокотова, Д. Г. Левицкого и В. Л. Боровиковского и притом
представителем нового, романтического направления.
В следующие годы Кипренский исполнил несколько превосходных портретов,
упрочивших его известность на этом поприще, - Е. П. Ростопчиной, А. А. Челищева, В. А.
Перовского и др. Высшим его достижением стал знаменитый портрет Е. В. Давыдова (1809).
Все еще не установлено, кто изображен на нем: Евдоким, Евграф или, как долго считалось,
Денис Давыдов - поэт и будущий герой-партизан 1812 г., но это не так уж существенно,
потому что в романтически приподнятом образе были воплощены черты целого поколения,
которому предстояло вскоре совершить воинский подвиг. АХ за представленные Кипренским
портреты присвоила ему звание академика (1812). Грянувшая война с Наполеоном побудила
художника снова взяться за портреты, но теперь в большинстве своем не живописные, а
карандашные: он словно спешил увековечить своих современников. Сложившаяся серия
образовала своеобразный групповой портрет русского общества в то героическое время.
Здесь преобладали изображения военных из окружения художника - А П. Бакунина, М. П.
Ланского, А. Р. Томилова, Е. И. Чаплица, П. А. Оленина (все 1813) и др.; чуть позже к ним
прибавились изображения деятелей искусства - В. А. Оленина (1813), Н. И. Уткина (1814), К.
Н. Батюшкова (1815). Итог этому вдохновенному труду подвели два отличных живописных
портрета 1816 г. - В. А. Жуковского и С. С. Уварова.
Кипренский стал знаменит и почитаем. Его даже называли "российским Вандиком" (то
есть Ван Дейком); но он не был вполне удовлетворен успехом.
На судьбе Кипренского роковым образом сказалось заблуждение, которое он питал
относительно своего творчества. Этот замечательный, прирожденный портретист занимался
портретной живописью в основном для заработка, а подлинным своим призванием считал
историческую живопись и все время порывался писать значительные сюжетные
произведения, которые должны были обессмертить его. Вот почему, едва в Европе наступил
мир, он, пользуясь своим правом на заграничное пенсионерство, отправился в Италию с
твердым намерением создать наконец большую картину. Сначала он избрал сюжет "Аполлон,
поражающий Пифона" - аллегорию победы Александра I над Наполеоном, но к работе толком
не приступил; потом написал "Анакреонову гробницу" и без всякого успеха показал ее на
выставке в Риме. Портреты, и среди них такие жемчужины, как портреты С. С. Щербатовой
(1819) и А. М. Голицына (ок. 1819), по-прежнему получались у него несравненно лучше;
они-то и продолжали приносить ему признание - столь высокое, что в 1820 г. ему был даже
заказан автопортрет для галереи Уффици во Флоренции. Его затянувшееся пенсионерство
(дважды продленное) наконец завершилось, и в начале 1822 г. художнику пришлось
покинуть Италию. Домой он добирался долго, по пути задержался в Мариенбаде, где
общался с И.-В. Гёте и дважды рисовал его. Последней его зарубежной работой был
начатый, очевидно, в Милане и законченный в Париже портрет Е. С. Авдулиной (1822) -
изысканный и тонкий, но настораживающий отсутствием теплоты, живого контакта с моделью,
столь свойственных прежним произведениям художника.
В Петербурге, куда Кипренский добрался лишь к лету 1823 г., его встретили
неожиданно холодно. Не последнюю роль в том сыграли распространяемые
недоброжелателями (а он их умел наживать) слухи о двух историях, омрачивших конец его
пребывания в Риме. Первая была связана с подозрениями в убийстве натурщицы, а вторая -
с позировавшей ему десятилетней девочкой Мариуччей, к которой он необычайно привязался
и проявлял о ней исключительную заботу. Все же главная причина заключалась в том, что
вкусы публики успели сильно перемениться. Пытаясь поправить положение, художник
принялся за большую картину - давно заброшенного им "Аполлона, поражающего Пифона" -
и закончил работу в 1825 г.; но снова не произвел желаемого впечатления. В портретах же он
по-прежнему блистал мастерством, однако они получались холодно-отчужденными. Среди
них было лишь два счастливых исключения. Первое - замечательный портрет А. С. Пушкина
(1827), с редкой силой передающий замкнутость поэта в собственном мире вдохновения и
одиночество высокой души в окружающем суетном мире (то, что оставалось сокровенным
для романтически настроенного художника). Второе - автопортрет, исполненный год спустя,
удивительный по беспощадной откровенности, с которой художник вглядывался в себя -
постаревшего и немного жалкого.
В 1828 г. Кипренский снова отправился в Италию - это было бесполезное бегство от
самого себя. Его прежний успех и здесь был позабыт, к тому же в Риме уже несколько лет
блистал К. П. Брюллов, оттеснивший соперников. Все еще веря в свое призвание
исторического живописца, Кипренский вздумал привлечь к себе внимание картиной
"Тибуртинская сивилла, предсказывающая падение мессии Августу" и потерпел неудачу.
Более интересными были у него две картины 1831 г.: "Девушка с плодами" и "Читатели газет
в Неаполе" - в сущности, портреты, хотя и не поименованные. Впрочем, и они не стали
событием. Кипренский получал все меньше заказов и начал испытывать нужду. Он объездил
пол-Италии, много работал, исполнил хорошие портреты, в том числе Б. Торвальдсена и Ф. А.
Голицына (оба 1833), но и в них не приблизился к прежним достижениям. Соревнуясь с
Брюлловым, он попытался написать большой парадный портрет - и не справился с ним: этот
эффектный жанр не соответствовал его возможностям, а силы художника уже иссякали.
В начале 1836 г. он наконец сумел заработать такую сумму, которая позволила ему
расплатиться с кредиторами и осуществить давно принятое решение - жениться на Мариучче
(Анне-Марии Фалькуччи). Для этого ему пришлось в июне 1836 г. принять католичество, и в
июле он обвенчался без огласки. Не известно, обрел ли он желанный покой. Некоторые
современники вспоминали, что он ссорился с молодой женой и жестоко пил, другие об этом
умалчивают. Все равно жизнь его подошла к концу: он простудился, заболел воспалением
легких и скончался через четыре месяца после свадьбы. Спустя еще несколько месяцев на
свет появилась его дочь, Клотильда Кипренская, но след ее безнадежно затерялся.
|
