ШТЕРЕНБЕРГ Давид Петрович
Д. П. Штеренберг - одна из узловых, определяющих фигур русской живописи конца
1910-х - начала 1930-х гг., времени ее бурного и противоречивого развития. Среда, в которой
он начинал жизнь, не способствовала творчеству, поэтому он начал учиться поздно. Был
учеником фотографа, увлекся революционными идеями, в 1906 г. эмигрировал в Вену, в
1907-м - в Париж. Здесь, в Школе изящных искусств, а затем в академии А. Витти учился
живописи. Нищий художник поселился на окраине, в круглой башне, прозванной "Ульем" и
населенной такими же бедными молодыми художниками. Вскоре многие из них станут
знаменитыми. Их общество было не менее важной школой, чем студии. Штеренберг
участвует в выставках, ищет свой путь, впитывая новейшие тенденции французского
искусства. Впрочем, его парижские работы еще очень неоднородны, противоречивы. Свой
особый художественный мир он формирует лишь к концу парижского периода жизни.
Когда в России происходит революция, Штеренберг возвращается на родину. Здесь
политическое прошлое и парижский творческий опыт неожиданно делают его руководителем
художественной политики страны: нарком просвещения А. В. Луначарский, знавший
художника еще во Франции, назначает его заведующим Отделом ИЗО Наркомпроса. Рядом
со Штеренбергом - самые решительные новаторы. Именно они, отвергавшиеся прежде
официальным искусством, охотнее всех сотрудничают с новой властью.
Конечно, Штеренберг тоже новатор, - картины, которые он начинает выставлять, не
похожи на привычную старую живопись. Но они строго изобразительны и очень конкретны.
Почти всегда это натюрморты, изображения простых вещей. Ничего специально красивого:
губка и мыло. Керосиновая лампа. Нож. Бутылка. Две селедки на блюде и полбуханки
черного хлеба... Одна, самое большое - три вещи, грубые и бедные, на голой пустоте холста,
подчеркнуто плоскостного, лишенного и пространственной глубины, и объединяющей,
обволакивающей предметы атмосферы. Зато подчеркнут материал, структура поверхности
вещей: гладкий фаянс и шероховатая хлебная корка, слоистая доска и скользкая рыбья
чешуя. Художник прибегает даже к рельефу - некоторые изображения выступают из
поверхности холста. Обращаясь к зрению, такая живопись возбуждает скорее осязательные,
материально-конкретные ощущения. Одинокие предметы будто просятся из нее наружу, в
живые человеческие руки. Простейший натюрморт насыщен драматическим напряжением,
говорит нам об элементарных, но необходимых человеческих ценностях. "Вся его живопись
есть рассказ о хлебе насущном, которого надо припасти так немного, чтобы прожить, но над
которым надо помучиться так много, чтобы достать", - сказал о Штеренберге
проницательнейший художественный критик А. М. Эфрос.
И в портрете художник соединяет максимальное обобщение с осязательной
конкретностью образа-типа: крестьянская девочка ("Аниська", 1926) с таким же, "голодным",
натюрмортом на столе за ее спиной; суровый старик крестьянин, величественный в холодной
пустоте снежного поля ("Старое", 1925-26). Таковы и крестьянские образы в его картине
"Агитатор" (1927) - возвышенно-строгие, замкнутые, сосредоточенные. Художник достиг в ней
спокойного величия древней фрески.
Главным делом Штеренберга была живопись, но он также оформлял спектакли, работал
в графике - гравировал, рисовал книжки-картинки, используя принципы схематичного и
плоскостного детского рисунка, во многом близкого к его "взрослому" почерку.
В 1920-х гг. Штеренберг - видный деятель художественной жизни страны. Он
преподает, возглавляет ОСТ, организует международные выставки, участвует в
художественных советах. Но с середины 1930-х гг. его творчество резко расходится с
изменившейся государственной политикой в области искусства. Нападки критики тяжело
отразились на его поздних работах. Лишь в самом конце жизни в эскизных "Библейских
мотивах" (1947-48) у художника наметился какой-то новый живописный язык, стали
проявляться новые драматические интонации. Развить их он уже не успел.
|
